ЯНА БЕНЁВА – РУБАХА БРОДЯГИ
Название сборника, из которого взят переведенный отрывок, отсылает нас к французской традиции: “Рубаха бродяги” (словац. – “Flanerova košeľa” ). Во французской литературе фланер – тип городского жителя, блуждающего по улицам и бульварам (и речь, в первую очередь, о мужских персонажах). В книге Яны Бенёвой в роли фланера выступает девушка–рассказчица: вместе с ней отправляемся бродить по улицам Братиславы. Отменные описания современной столицы дополнены картинами прошлого: какие объекты были частью городской среды, но исчезли, а какие были задуманы, но так никогда и не воплотились в жизнь, не были построены. Братислава здесь выступает полноценным персонажем сборника. Но это не лишает повествование динамичности. Город развивается, растет, дышит, терпит ранения различных эпох, подобно своим жителям. А голосом Братиславы являются ее жители – молодой человек, работающий в трамвайном депо, увлеченный пожилой любитель водного спорта, который провел больше половины своей жизни в сплавах по любимому Дунаю.
Предлагаем Вам фрагмент рассказа Я. Бенёвой, с помощью которого можно увидеть и услышать Братиславу, и даже почти прикоснуться к ней. Приятного чтения!
Надежда Зеленина
Переход через Дунай или пешеходный мост над рекой и автострадой: Движение! Движение!
Движение, которое меняется, переплетается, передает эстафету. К мосту присоединяется пешеходный мостик, движение под ним и на нем не прекращается. Дунай пересекают автомобили, текущие в обоих направлениях (в общей сложности восемь полос), а движение продолжается: сквозь стеклянные стены фитнес-центра виднеются фигуры, которые крутят педали велотренажеров, старательно шагают на беговых дорожках, стремительно меняют положение тела, качая пресс. За ними светятся телеэкраны. Скорость, сила, искусственное освещение, стройное движение проносящихся автомобилей дополняют плавные и искусные движения упражняющихся людей и тренажеров (50 силовых и 45 кардио). На моем пешеходном ярусе прогремел трамвай, а между его массивным, как поезд, корпусом и мной протиснулся еще и велосипед. Бегуны, люди на самокатах и роликах, мамочки с колясками. Колеса и колесики, трамвайные пути. Измерители давления и пульса, закрепленные у талии или на бицепсе, туристы, останавливающиеся в нишах и размахивающие селфи-палками. Как-то солнечным днем над пешеходным мостом поднялся вертолет, а в другой день взлетел воздушный шар. Движение! Движение! Футуристам бы это понравилось. Над Дунаем и по правую сторону от него.
Пустота и транспортные легенды
Я там ходила и в годы, когда пешеходный мост еще не был построен, а тянулась тут узкая, вечно утаптываемая людьми и ухоженная пешеходная дорожка, а под ней располагался стадион «Артемида». (Однажды там давал концерт Стинг). А сейчас это поле. По другую сторону от пешеходного моста – также пустота. Необузданные просторы, на которых расположились десятки автомобилей, а за ними – еще машины, далее – искусственный холм из земляной насыпи, цементный завод, мусорные свалки, наполненные строительным мусором и древесиной. Сюда должно было идти подземными путями некогда планировавшееся – а сегодгня уже легендарное своим несуществованием – братиславское метро. (На другой стороне – за Эйнштейновой, недалеко от торгового центра «Атриум» – из-под земли должен был возникать не менее мифический туннель, протянутый под Дунаем, в этом туннеле должен был ездить скоростной поезд, соединяющий Братиславский и Венский аэропорты, а также Братиславу с Парижем. Строительство должно было начаться в 2010 году и занять пять лет).
Сегодня же это пространство, заброшенное на долгие годы, является типичным примером целенаправленного разрушения территории. Земельные участки, с которыми ведутся спекуляции. Местность, на которую больно смотреть. Буквально. Когда дует ветер, пыль и грязь столбом поднимаются до пешеходного моста. Как пишет автор и эссеист Ребекка Солнит в своей книге, посвященной Сан-Франциско и кризису американской урбанистики, «редевелоперы» часто целенаправленно создают, а затем и документируют наличие условий, соответствующих состоянию упадка и запустения, чтобы появилась возможность снести дома и построить новые. Иногда в этом можно заподозрить самих владельцев зданий и объектов, расположенных на землях, которые значатся в территориальных планах как выполняющие спортивные и образовательные функции (см., например, неработающий годами, закрытый и уже сегодня рушащийся прямо на улицу объект исторического наследия – здание начальной школы на Лазаретской улице).
Холмы, падения и взлеты
С пешеходной части Старого моста открывается один из наиболее интересных видов. Там можно убедиться в том, что Братислава, собственно говоря, – город, стоящий на холмах. Отсюда видны также три австрийских холма, а в ясную погоду и руины Гайнбургского замка на одном из них, на вершине, которая напоминает пирамиду ацтеков. Должно быть, во времена социализма это было странным ощущением: так ясно видеть сквозь железный занавес.
Идя по мосту, я думаю о девушке, подростке, погибшей после падения с пешеходного моста, на котором изначально были железнодорожные пути, долгие годы перекрытые из-за отсутствия деревянных опор. Студенты гимназии ночью перелезали через блокпосты. Одна из их компании упала в реку. Никто не осмелился ничего сделать. На помощь не позвали и решили умолчать о произошедшем. Девочку начали искать как пропавшую без вести. С этого моста можно увидеть и другие мосты. С Нового моста одним морозным январским утром спрыгнула тринадцатилетняя девочка. Ледяная вода вернула девочку к жизни и борьбе за нее. Полицейский патруль, который как раз в это время проходил вдоль «Лебэфингера», заметил ее и помог выбраться на берег.
Парк аттракционов, убийство и дикая парковка
Я помню австрийский буксир, который врезался в одну из опор моста. Помню также и долгие споры о его ремонте, которые за этим последовали. Держу в памяти также и воспоминания пожилых людей. О том, как Дунай замерзал, и они переходили по льду с одной стороны на другую. Помню и парк аттракционов, который был на набережной «Тырша». Тир, карусель с лебедями и зеркальный лабиринт. Помню также и то, как Братиславу на какое-то время потрясла новость об убийстве студента Тупего в этом месте. (Уже спустя годы после того, как парк аттракционов убрали из города). Он погиб от восьми ножевых ранений. Полиция так и не раскрыла его убийство. С того момента прошло уже 14 лет. А набережная «Тырша» за это время превратилась в какую-то одичалую автостоянку. Возникла она спонтанно, водители облюбовали удачное место, до Старого города отсюда всего одна остановка на трамвае. Сегодня тут, наверно, могут оказаться лишь туристы, которых в солнечную погоду удивит блеск многочисленных машин, припаркованных прямо на набережной. В пойме реки. От наводнений стоянка огорожена стеной. Пару лет назад именно наличие этой стены спасло цокольные этажи расположенного поблизости здания на Красовского 13.
Янтарная дорога
Diamonds are for ever[1]
Примерно посередине пешеходного моста находится здание с темными стеклами и названием «Самый большой шоу-рум бриллиантов в Словакии». Первая непрозрачная дверь с надписью «Добро пожаловать!» открывается автоматически, вторая, также затянутая темной пленкой, после быстрого взгляда на меня открывается с помощью электронной охранной службы, установленной на дверях, на их внутренней боковой части. В вестибюле – стойка администрации, приглушенный свет, блеск и сияние, исходящие от освещенных витрин, заполненных драгоценностями и часами. (На сайте у компании «Diamonds International» размещен слоган: «Бриллианты для нас – это не только работа и магазин. Это наша жизнь. Мы любим бриллианты. Мы любим людей, которые любят бриллианты»). У компании есть филиалы в Праге, в Софии, в Дубае.
Из истории добычи бриллиантов, размещенной на странице, узнаем, что до 18 века единственными поставщиками были Индия и Борнео. Там были обнаружены и такие известные бриллианты как Кохинур. Однако, сейчас месторождения в Индии незначительны, а большинство качественных алмазов добывается в Австралии, Ботсване (где в связи с необходимостью обслуживания шахты в пустыне возник моногород) или в России, в Сибири (основная доля собственности принадлежит государству).
Драгоценности на Янтарном пути
«На этом месте мы уже десять лет. Мы перебрались с Вентурской, нас привлекла большая площадь, которая позволила выставить ювелирные изделия на витринах, кроме того, у нас тут “Бриллиантовый клуб”. С безопасностью это не связано», – сообщает управляющая филиалом Катарина Петренко. Хотя здание имеет официальный адрес Красовского 13, также, как и жилая башня, но зайти в него можно только с Янтарного пути. Петренко говорит, что они очень довольны тем, что жизнь на пешеходном мосту, по сравнению с прошлыми временами, стала значительно интенсивнее и динамичнее. «Тут была создана Петржалская прогулочная зона. Люди проезжают мимо нас на велосипедах, проходят пешком, бегают, везут в колясках детей, прямо под нашими окнами проезжают трамваи». Я спрашиваю, считают ли они этих людей своими клиентами. «Мы стараемся разрушить представление общества о том, что бриллианты – это что-то недосягаемое. Поэтому мы и добавили приветственную табличку и изображения драгоценностей на фасаде». Управляющая добавляет, что они делают акцент не столько на реализации бриллиантов, приобретаемых как объект инвестиции, сколько на продаже ювелирных изделий, цена на которые составляет от ста евро до 30 тысяч. «Я думаю, стоит возродить традицию, которая во времена социализма была утрачена: украшение как памятный подарок, несущий материальную, эмоциональную, а также и мемориальную ценность. Ювелирное изделие, которое вам подарят на 18-летие – в отличие, например, от Айфона – сохранится у вас на всю жизнь и перейдет по наследству к вашим детям».
Женщины – для себя
Я говорю, что у меня есть бриллианты, связанные с гангстерами… «К сожалению… Но бриллианты – это очень приятно. Это средоточие большого богатства в малом». На вопрос, имеются ли у такого, в некотором смысле закрытого общества какие-то добрососедские отношения, ответ был: само собой. Обедать они ходят в «Mytný domček»[2], общаются и с другими жильцами многоквартирного дома, возвышающегося над сокровищницей. «Конечно, и сейчас у нас есть клиенты, которые приходят исключительно за покупкой, но мы не закрываемся. Знаете, кто наши наиболее частые клиенты? Иногда заходят мужчины, которые хотят подобрать подарок возлюбленной, но гораздо чаще клиенты – это сами женщины. Приходят купить украшение для себя».
Красовского, 13
Виктор Власак: в запасе нужно иметь лишь десяточку
На месте, где сейчас стоит башня с адресом «Красовского, 13», когда-то был зеленый островок, но осталось только одно дерево – столетняя липа, из-за которой первоначально планировавшееся строительство было отложено. Липа оказалась в почти незаметном месте, между башней и эстакадой, более того, со всех сторон она окружена автомобилями, которые паркуются даже на изначально зеленой полосе. Виктор Власак живет в доме на улице Красовского десять лет и говорит, что за это время район был благоустроен. Когда он переехал сюда, дом номер 13 был один-одинешенек на этой стороне моста. «В прошлом году открылся бизнес–центр на Эйнштейновой. И жизнь в окрестностях стала более бурной. Но, очевидно, что при создании проекта недооценили количество парковочных мест. Это выглядит так, что каждое утро здесь собирается бесчисленное множество машин, захватывающих всю прилегающую территорию. Пешеходам едва удается перейти дорогу». Машины паркуются под эстакадой, а также и на другой стороне, под мостом, на когда-то зеленой зоне недалеко от железной дороги. «Ума не приложу, как могли разрешить строительство такого центра без наличия адекватного количества парковочных мест. Ведь это вредит и корпоративной культуре: человек едет на работу, не зная, где припарковаться», – говорит Власак и добавляет, что в доме, в котором он живет, сто девятнадцать мест для парковки, и он бы не стал покупать квартиру без машиноместа. Также у дома есть парковка для гостей. После открытия бизнес-центра ее пришлось оградить.
Столкновение велосипедистов и пешеходов
Он опасается планируемого строительства. C одной стороны – Lido[3] (J&T[4]), с другой – новый район «Green Park» (проект Кмотрика[5]) на месте бывшего стадиона «Artmédia». И доминантой этого района должна стать тридцатиэтажная башня. «Я не являюсь противником строительства, но опасаюсь, как бы дело не было лишь в массовости». И мне очевидно, что высокоэтажное строительство делает движение вокруг более интенсивным, а также увеличивает число припаркованных автомобилей, и жизнь такого района очень меняется. «Но, в то же время, на жизнь в таком месте никто не жалуется. Куда бы вы ни направились, в запасе нужно иметь лишь десяточку», – говорит он, имея в виду, что хоть на машине, хоть пешком вы доберетесь до города за десять минут. У него трое детей, и для них ключевым является сад Янка Краля. «Они знают тут каждую тропинку. Если вообще не каждое дерево. Жаль только, что после того, как тут заменили дорожное покрытие, никто так и не обозначил пешеходные дорожки, которые были выделены раньше». Власак сообщает, что именно из-за детей опасается места, которое считается одним из самых небезопасных для братиславских пешеходов. И это несмотря на то, что является этим местом пешеходный мостик, по которому даже не ездят машины. Это участок, где кончается сам мост, но продолжается его пешеходная часть, здесь же находится и пересечение велодорожек, а пространство, где должна была продолжаться пешеходная зона, тут же преграждается входом в ресторан «Mytný domček» и его террасой. Часто здесь происходят столкновения велосипедистов с пешеходами. Тут постоянно слышны звуки велосипедных звонков и ругательства. Более того, велосипедисты не придают значения тому, что их трасса за мостом уже идет не по обе его стороны, но становится однополосной. «Было бы безопаснее, если бы велотрасса была отделена от пешеходной дорожки бордюрами, а на их пересечении находился лежачий полицейский и знак „Сойди с велосипеда!“» – добавляет Власак.
Петржалская водонапорная башня
«Помни о башне», – писал в одном из своих стихотворений уроженец Братиславы Альфред Марнау. И хотя Братиславу и не назвать городом ста башен, башни являются ее доминантами. Символ исторического центра – Михальская башня и многочисленные башни соборов в центре города. А телевизионная башня на холме – опять же главная доминанта, которую видно уже с автострады.
Помимо этих «помпезных» башен в городе находятся также и башни, утратившие свою функцию, башни, спущенные с вершин зданий на землю, замаскированные или разрушенные. К ним относится и башня, находящаяся в непосредственной близи от театра «Aréna». Бывшая водонапорная башня обеспечивала водой театр «Aréna» и значительную часть Петржалки[6]. Городской водопровод был построен в Братиславе в 19 веке, но в Петржалку его провели позже. Башню построили за два года до театра (в 1828). Сейчас она в заброшенном состоянии, а ступеньки, которые ведут на ее вершину, уничтожены. Одна из деревянных частей постройки разрушена. Внутрь залетают птицы, и башня своей заброшенностью обретает еще более сказочный вид. Объект и участок, на котором он находится, принадлежат Братиславскому автономному краю, и со времен Нежной революции у муниципалитета не было ни единого плана по их использованию. Дом у башни предназначался для ее обслуживания. Театр, башня и этот дом являются народными культурными памятниками. Так и не реализованный и неопубликованный проект пары словацких писателей, живших в конце двадцатого века недалеко от башни, предлагал сделать из нее творческое пространство – «Башню книг». Лестница внутри должна была сохраниться и вести сквозь книжный лабиринт на крышу с панорамным видом. А прямо под крышей, на самом верхнем этаже двадцатиметровой башни, должна была располагаться резиденция писателей. На какое-то время Братислава приютила бы в этом месте писателя, который мог бы работать тут над собственной книгой и при этом наблюдать за городом с высоты.
Водитель трамвая: «тройка» мне нравится больше всего
Важным элементом пешеходного – Старого – моста вот уже три года является трамвай, следующий в Петржалку. Над Дунаем проходит трамвай номер три, конечная остановка которого находится в Раче[7], а «единичка» следует на Главную станцию.
Штефан Багота, изучающий железнодорожное движение в Жилинском университете, помимо учебы работает водителем трамвая. На вопрос, почему он стал интересоваться трамваями и поездами, отвечает, что это было предопределено. «Мой дедушка был железнодорожным рабочим, отец был машинистом, мама была начальником поезда, я живу в десяти минутах ходьбы от депо, поэтому с детства меня окружали трамваи».
Он был принят в трамвайное депо «Jurajov dvor» и испробовал уже все маршруты, там реализуемые. Его любимая маршрутная линия – «тройка». Ему нравится часть пути на Старом мосту и сельские пейзажи в Раче.
Историк архитектуры Иво Штассель в разговоре о братиславском транспорте мне сообщил, что в историческом центре, в большей степени, чем автомобили, ему мешают современные трамваи, потому что они очень большие и визуально конкурируют со зданиями. «Я совершенно так не считаю, – говорит Штефан, – наоборот, они являются частью города, помогают оживлять город и создавать движение в нем». Он добавляет также, что рельсовый транспорт интересует его и в качестве хобби, и, когда он путешествует, то обращает внимание на организацию транспорта в других городах. «Трамваи являются частью исторического центра во многих европейских городах уже десятки лет. Многие из них были когда-то отменены, но сейчас трамвайные пути возвращаются туда, откуда их когда-то убирали, или даже возникают там, где их никогда не было, как, например, во Франции. В испанской Севилье трамваи вернулись в исторический центр, а Прага делает все для того, чтобы трамваи вернулись на Вацлавскую площадь. Лично мне нравится идея вновь соединить Вену и Братиславу трамвайным сообщением, как это было после Второй мировой войны».
Любитель гребли: совершенно другой вид на город открывается с воды
Я иду по Старому мосту, за мной – пожилая пара, держащаяся за руки. «Вот, что я называю рекой», – говорит мужчина. С минуту он молчит, стараясь подобрать подходящие слова. «Река, какой она и должна быть», – закончил он мысль. Раздумываю, с какой стороны в нее вступить, как ее охватить, проникнуть ей под кожу… или взять за горло? С кем ее обсудить? И я думаю, самыми близкими ей по ощущениям будут гребцы. Их часто можно увидеть в хорошую и плохую погоду, в одноместных или двухместных байдаркахах, совсем рядом с берегом или рассекающих на середине реки. Один из таких гребцов – Петер Гурега. Он сплавляется по Дунаю на двухместном каноэ уже пятьдесят лет.
Кто же, собственно, такие эти «гребцы»?
Существует два типа гребцов: любители и спортсмены. Спортсмены делятся на участников слалома и скоростного спуска на байдарках. У последних – легкие узкие лодки, они стараются достичь наиболее высокой скорости. Буквально на днях Словакия получила медаль в Инсбруке – байдарка-четверка на дистанции 500 метров. В слаломе наши – многократные чемпионы: на двухместных каноэ типа С2 – братья Гохшорнер, на одноместном каноэ С1 – Михал Мартикан, и на байдарке-одиночке – Яна Дукатова. Я отношусь к любителям – правила у нас похожие, но мы не торопимся. Мы передвигаемся по воде, в лодки складываем палатки, спальные мешки и провизию. Ведь там, куда мы сплавляемся, к счастью, даже в 21 столетии нет ни магазинов, ни кабаков, ни даже парковок. Это дикие места. Летом, когда вода в реке низкая, на Дунае можно найти много галечных пляжей, подходящих для купания, со спуском с любой стороны.
Если для вас не важна скорость, то дело в природе и впечатлениях?
Обычно сплав длится целый день. У вас найдется время для всего – для наблюдения за пейзажами, рекой и людьми на берегу.
За людьми?
Да, например, когда сплавляетесь через центр Братиславы. И здесь открывается совершенно другой вид – с воды на город. Попросту говоря, это абсолютно иное ощущение, когда вы проплываете там на лодке, по сравнению с тем, как когда вы идете там пешком. Не все об этом знают. Но это повод хотя бы раз в жизни побывать на воде.
Гребля – это образ жизни?
Да, часто после первого сплава человек в это влюбляется, а потом старается проводить как можно больше времени у воды. На лодочной станции у Карловой бухты есть люди, которые проводят там все свободное время. Приходят сразу после работы и уходят только поздно вечером.
Вы начинали сплавы в шестьдесят девятом году. И это были совершенно другие времена. Дунай в Братиславе был довольно непродолжительным, так ведь? Везде были границы…
Да, тогда мы могли передвигаться по Дунаю лишь вниз по течению, от Карловой бухты до Комарно или, в лучшем случае, до Штурова. Далее уже была граница и венгерская сторона. Туда переправиться мы не имели права. Хоть Венгрия и была социалистической страной, как и Чехословакия. Если бы мы пересекли их границы, то тут же оказались бы в тюрьме. Совершали мы и одно- или двухдневные сплавы в Грушево. Это было местом встречи гребцов. Следующий отрезок пути вел в Габчиково. Там сплав заканчивался. а трехдневные маршруты заканчивались в Комарно.
Вы сплавляетесь всегда лишь по течению?
Да.
Тогда это просто. Вы просто плывете
Вовсе нет! Сейчас, когда в Дунае высокая вода, скорость течения достигает девять километров в час. Когда же вода низкая, то через Братиславу река протекает со скоростью семь километров в час, а ниже, под мостом, едва достигает четырех километров в час. Так что, если хотите за день преодолеть 30 – 40 километров, нужно подналечь на весла.
В каноэ вас всегда двое?
Да, сзади сидит рулевой, а спереди – матрос. Обычно друзья сплавляются вместе, иногда супружеские пары, парень с девушкой…
Что самое опасное для гребцов на Дунае?
Корабли. Поэтому необходимо владеть правилами перемещения по реке. Нельзя подходить к кораблям слишком близко, нельзя преграждать им дорогу. Ума не приложу, как произошла эта недавняя ситуация в Будапеште. (В экскурсионный туристический кораблик врезался другой корабль, судно пошло ко дну за семь секунд, а в Дунае погибло двадцать южнокорейских туристов. прим. автора). В судоходстве строгие правила. И одно правило имеет преимущество над другим. Была, вероятно, ночь, слабая видимость, но то, что они врезались носами… А они должны были врезаться именно носами, если бы произошло боковое столкновение, то так молниеносно они бы не затонули. А правило состоит в том, что моторное судно должно уступать безмоторному. Моторная лодка – байдарке. Но если идет большой пароход, то не стоит ждать в байдарке, что вас будут пропускать или отдавать вам преимущество. Если произойдет столкновение, вас раздавит. И мы видели здесь много трагедий.
Помню, как медиа освещали гибель экономиста Мартина Флика
Не имея представления о гребле, он отправился «покататься» с другом на байдарке, одевшись в тяжелую куртку, в туристических ботинках. Управлять он не умел, они уселись в лодку и перевернулись между Приставным мостом и мостом Аполло. Его тело нашли через две недели в нескольких километрах от места аварии. Дунай не стоит недооценивать. Он обладает большой силой, а в сочетании с интенсивным судоходством требует большого опыта и способности избежать опасности.
Беседуем в Карловой бухте. Как она изменилась за пятьдесят лет?
Во времена социализма нельзя было заплывать за Ривьеру, участок за бухтой. Дальше уже были пограничники и строгая граница с Австрией. По направлению к Девину река была закрыта. Здесь, в этом рукаве, были рыболовецкие судна – старые корабли, которые перестали ходить по реке, и их списали. Гребцы их выкупили и организовали в них места встречи, как на лодочной станции. Здесь было где-то семь таких кораблей. Когда J&T[8] построили над бухтой свои жилые дома, то сообщили, что судна должны исчезнуть. И очень жаль, ведь они принадлежали Дунаю и природе. Когда поедете в Вену, увидите, что там есть целый участок, посвященный судоходству и гребле, и там полно лодок и рыболовецких судов. Это только у нас все выкидывают, традиция не имеет никакого не значения.
Впервые я узнала о сплавах на лодках в рассказе о Юрае Шпитцере. Его дочь Зузана Сатмари в одном из интервью сказала, что именно водный туризм «спас ему жизнь» в период нормализации. Еще одним интеллектуалом и поэтом, любившим бродить по Дунаю, был Петер Грегор. Но эти двое плавали на моторных лодках. Не было ли это и для вас привлекательным?
Для меня – никогда. Я все прошел на веслах. Есть и такие, кто ставит мотор на каноэ, но я все прошел с помощью собственных рук. А на Дунае – это где-то от десяти до двадцати тысяч километров. Я прошел его почти весь. Существует такое мероприятие, называется Международный сплав по Дунаю. Стартует оно в Ингольштадте, а заканчивается в Силистре, в Румынии, в дельте Дуная. Это три тысячи километров. Начинается сплав в середине июня и продолжается до конца сентября. Во времена социализма мы преодолели десятидневный отрезок этой трассы. Это был первый раз, когда я побывал в Германии. И у меня было ощущение, что я не среди гребцов, а среди скупщиков. Многим удалось воспользоваться этой возможностью. В лодках оказались коробки с телевизорами, радиоприемниками, магнитофонами. Можно было это хорошо спрятать, и никто не плыл через место, где все это должно было быть задекларировано.
Дунай в центре Братиславы, получается, вовсе не является для гребцов привлекательным участком пути. Скорее опасным. Я правильно вас поняла?
Он очень привлекательный, но опасный. Это самый опасный участок на всем Дунае. После поворота у Девина река сужается, а затем снова набирает скорость, а к этому добавляются еще многочисленные корабли и речные водовороты. Под Старым мостом, у одной из опор, находится едва ли ни один из самых сильных речных порогов на Дунае.
Вы когда-нибудь переворачивались?
На Дунае только один раз, и именно на этом месте. После этого мы плыли где-то пять километров по реке, потому что из воды нелегко выбраться на берег.
Вместе с лодкой?
Конечно же. Ее, в первую очередь, нельзя просто так где-то оставить. Мы плыли рядом, медленно, удерживая лодку.
Во что лучше одеться, когда отправляешься на сплав?
Обязателен спасательный жилет, но его почти никто не использует. Мы одеваемся по погоде. Если погода хорошая, то на нас нет ничего… Оказываешься в местах, где тебя никто не видит, и так часто можно позагорать или поплавать нагим.
Если бы люди с корабля, затонувшего в Будапеште, были в спасательных жилетах, это спасло бы им жизнь?
Я думаю, что да. Именно для этого и нужен жилет. Когда человек не сможет больше плыть, он будет держать его на плаву. У нас гребцов никто не проверяет, но в Австрии, если у вас нет жилета, то вас остановят или оштрафуют, в Венгрии с этим тоже строго.
Вы сплавлялись и по другим рекам, помимо Дуная?
В Словакии традиционным считается сплав по Грону. Там проходят курсы и тренировки для студентов. У Грона течение быстрее, чем у Дуная, но это не такая большая река. Воды рек делятся на плавно текущие и быстрые. При этом плавные воды делятся на три ступени: Дунай – третий, то есть самый сложный. У быстрых вод – шесть категорий. Грон относится к первой из них. По шестерке сплавляться нельзя, это придет в голову лишь сумасшедшим.
На дорогах и тротуарах появляются новые тренды – электроскейтборды, самокаты, моноколеса… А что в моде на воде?
Около пяти лет назад на Дунай пришла мода на морские байдарки. Они сконструированы для более крупных волн.
Здесь, в бухте, стали появляться сап-доски. Человек стоит на доске и гребет. Это своего рода потомок виндсерфинга. За исключением того, что отпал парус и осталась лишь доска. В заливе находится фирма «Vajda Group», они производят лодки для спортсменов, составляя шестьдесят процентов мирового производства гоночных лодок. Сегодня используются другие материалы, по сравнению с теми, которые были двадцать или сорок лет назад, байдарки стали легкими, но, в то же время, прочными, и теперь они хорошо скользят по воде. Именно поэтому наши спортсмены так успешны, у них есть хорошие лодки, сделанные на заказ. А также – чувство воды.
Что это значит – «чувство воды»?
Приспособиться к ней, почувствовать, что будет делать, как реагировать.
Половина взрослой жизни на Дунае
Отношение поэта Петра Грегора к Дунаю описал в журнале «Kritika&kontext»[9] Самуель Абрахам:
«Один из способов, с помощью которого Грегор убегал от ужасающей действительности социализма, заключался в его особом отношении к Дунаю и водному спорту, которые он воспринимал как возможность для бегства и источник энергии. Однажды, в ответ на замечание о его отношении к Дунаю, Грегор сказал: «Если бы речь шла о человеке, я бы назвал его любовью, а если обойтись без олицетворения – зависимостью». Гребля, лодочная станция, чрезмерная тишина, течение реки – вот то, что помогало тем людям, которые пытались скрыться от маразма социализма, создать свой микромир. Еще он говорит об этом мире: «В последние тридцать лет, в период с ранней весны до поздней осени, я проводил много времени на Дунае. Для меня это больше, чем просто череда сезонов сплавов, это почти половина взрослой жизни, а также и половина образа жизни». И продолжает: «Это – помимо всего прочего – и одна из возможностей побега, и окно в другой мир, потому что там, внизу, на том, что нам осталось от Дуная, есть другой мир, другие измерения, другие мысли, заботы и переживания. Жизнь там мне больше по душе. На природе я чувствую себя послушником в храме, и с Дуная я возвращаюсь словно подмененный, в хорошем смысле, само собой, поэтому должно пройти пару дней, прежде чем все снова пойдет не так».
(Kritika a kontext, 2 – 3/2004, Поэт по имени „Pierre“) (март – июнь 2019)
Перевод:
Надежда ЗеленинаРедакция: Анна Глоба, София Долгорукая
[1] бриллианты навсегда (пер. с англ.).
[2] Мытны домчек (транслит. со словацк.) – название ресторана в Братиславе, расположенного у Старого моста. В переводе означает “Доходный дом”.
[3] Название одной из зон отдыха в прибрежной части Братиславы (прим. переводчика).
[4] Название девелоперской организации.
[5] Иван Кмотрик – словацкий предприниматель, мультимиллионер (прим. переводчика).
[6] Петржалка – район в Братиславе (прим. перевод.).
[7] Рача – район в Братиславе (прим. перевод.).
[8] J&T – название группы компаний, занимающейся финансами и инвестициями (прим. перевод.).
[9] Журнал, издающийся раз в квартал, охватывает социальный и политический контекст появления произведений из блока гуманитарных наук, выходивших в западных странах в 20 веке (прим. перевод.).